(Посѣщеніе Сарова и Дивѣева въ 1926 г.)
Въ библіотекѣ Свято-Троицкой духовной семинаріи хранится десятистраничная брошюра, напечатанная ротаторнымъ способомъ. На ея обложкѣ напечатаны иниціалы автора, названіе и мѣсто изданія: И.А. Путешествіе въ Саровъ (Посѣщеніе Сарова и Дивѣева въ 1926 г.). Изданіе группы преподавателей школы лагеря Фишбекъ. Гамбургъ 1946 г.
Выяснилось, что авторомъ этого повѣствованія является преподаватель Свято-Троицкой духовной семинаріи Иванъ Михайловичъ Андреевскій (1894–1976 гг.). Текстъ брошюры былъ напечатанъ на страницахъ газеты «Православная Русь», изданіе которой возобновилось монастырскимъ издательствомъ послѣ пріѣзда братіи изъ Словакіи.
Авторъ незамысловатымъ языкомъ разсказываетъ о своемъ желаніи посѣтить Дивѣевскій монастырь, о началѣ своего пути въ знаменитую обитель, о впечатлѣніяхъ отъ встрѣчъ съ разными людьми.
Иванъ Михайловичъ съ осторожностью указывалъ имена людей, съ которыми онъ знакомился, сокращая ихъ или указывая только иниціалы. Только въ двухъ случаяхъ онъ указалъ имена двухъ человѣкъ, однимъ изъ которыхъ былъ духовникъ И.М. Андреевскаго протоіерей Сергій Тихомировъ, разстрѣлянный въ 1930 г. Отецъ Сергій родился и жилъ въ 1872 г. въ Петербургѣ. На время ареста онъ былъ клирикомъ храма Спаса-на-Крови. Арестованъ 23 ноября 1929 г. и приговоренъ къ разстрѣлу 3 августа 1930 г. Приговоръ былъ приведенъ въ исполненіе 30 августа.
Извѣстный россійскій академикъ Дмитрій Сергѣевичъ Лихачевъ въ своей книгѣ «Воспоминанія» подѣлился впечатлѣніями о протоіереѣ Сергіи Тихомировѣ: «Помню, что однажды на квартирѣ у своего учителя я встрѣтилъ настоятеля Преображенскаго собора о. Сергія Тихомирова и его дочь. Отецъ Сергій былъ чрезвычайно худъ, съ жидкой сѣдой бородой. Не былъ онъ ни рѣчистъ, ни голосистъ и, вѣрно, служилъ тихо и скромно. Когда его «вызвали» и спросили объ отношеніи къ совѣтской власти, онъ отвѣтилъ односложно: «отъ Антихриста». Ясно, что его арестовали и очень быстро разстрѣляли» (Лихачевъ Д.С. Воспоминанія Санктъ-Петербургъ, 1995 г., стр. 134).
И.М. Андреевскій, какъ и Д.С. Лихачевъ былъ активнымъ членомъ братства преп. Серафима Саровскаго.
Пріѣхавъ на поѣздѣ въ Арзамасъ, Иванъ Михайловичъ на вокзалѣ встрѣтился и разговорился съ женщиной, которая назвалась Ксеніей Дмитріевной Кузнецовой. Къ сожалѣнію о ея судьбѣ ничего не удалось узнать.
Отъ Арзамаса до Сарова Иванъ Михайловичъ шелъ пѣшкомъ. За это время онъ познакомился съ нѣкоторыми изъ идущихъ въ Дивѣевскій монастырь людей. Однимъ изъ нихъ былъ молодой монахъ о. Платонъ. Подружившись, они вмѣстѣ прошли путь до обители. Возвращались въ Арзамасъ тоже вмѣстѣ. На обратномъ пути Иванъ Михайловичъ познакомился со схіигуменіей Вероникой. Впослѣдствіи, будучи въ заключеніи въ Соловецкомъ лагерѣ, онъ общался съ епископомъ Иларіономъ (Бѣльскимъ). Владыка повѣдалъ нѣкоторыя свои воспоминанія И.М. Андреевскому свои воспоминанія И.М. Андреевскому о матушкѣ Вероникѣ.
Есть всѣ основанія предположить, что рѣчь шла о схиигуменіи Вероникѣ (въ міру Марія Потаповна Николаева). Изъ открытыхъ источниковъ извѣстно, что матушка Вероника жила въ Смоленскѣ. Была арестована по дѣлу «Соборнаго братства въ Смоленскѣ» въ 1929 г. Въ концѣ мая 1930 г. ей былъ вынесенъ приговоръ 5 лѣтъ лагерей. Дальнѣйшая судьба матушки Вероники остается неизвѣстной.
Въ издавшемся въ Свято-Троицкомъ монастырѣ ежегодникѣ «Православный путь», былъ повторно напечатанъ очеркъ И.М. Андреевскаго о его паломничествѣ въ Дивѣевскую обитель подъ заголовкомъ «Путешествіе въ Саровъ и Дивѣево въ 1926 году».
Если сравнивать текстъ гамбургскаго изданія 1946 г. и текстъ, напечатанный въ «Православной Руси», то можно замѣтить нѣкоторыя незначительныя дополненія, сдѣланныя авторомъ, которыя не повліяли на содержаніе очерка.
Въ 1982 г. во второмъ номерѣ журнала “Orthodox Life” былъ помѣщенъ очеркъ И.М. Андреевскаго на англійскомъ языкѣ “A Journey to Sarov and Diveevo in 1926”. Переводъ съ русскаго языка на англійскій сдѣлалъ Серафимъ Ф. Енглехардтъ (Seraphim F. Englehardt). Переводъ былъ сдѣланъ въ 1977 г. по просьбѣ редактора “Orthodox Life” іеромонаха Иларіона (Капрала), нынѣшняго Первоіерарха Русской Зарубежной Церкви. Въ 1977 г. Серафимъ Енглехардтъ закончилъ курсъ обученія въ Свято-Троицкой семинаріи, а въ дальнѣйшемъ продолжалъ дѣлать переводы статей для “Orthodox Life”.
Въ связи съ тѣмъ, что повѣствованіе И.М. Андреевскаго о поѣздкѣ въ Дивѣевскій монастырь было напечатано въ раннихъ номерахъ «Православной Руси» и «Православной Пути», и читателямъ не доступно, мы помѣщаемъ текстъ на страницахъ «Православной Руси» изъ гамбургскаго изданія 1946 г.
Андрей Любимовъ
* * *
Еще съ ранняго дѣтства я много слышалъ о Саровской обители и о дивномъ Дивѣевѣ, гдѣ подвизался святой преподобный Серафимъ Саровскій и всея Россіи чудотворецъ.
Часто мечталъ я побывать тамъ, но это мнѣ долгое время не удавалось.
Однажды, лѣтомъ 1926 г. (въ іюлѣ мѣсяцѣ) мнѣ пришлось быть въ Кіевѣ.
Какъ-то разъ я сидѣлъ на берегу Днѣпра и любовался Кіево-Печерской лаврой. Ко мнѣ подошелъ какой-то странникъ и заговорилъ. Онъ сообщилъ о себѣ, что путешествуя по святымъ мѣстамъ, теперь, изъ Кіева, собирается идти въ Саровъ къ мощамъ преподобнаго Серафима.
- Какой Вы счастливый, — сказалъ я ему, — будете въ такомъ
святомъ мѣстѣ. А я вотъ давно мечтаю тамъ побывать, да все не удается.
Тогда странникъ всталъ, пристально посмотрѣлъ на меня и сказалъ:
— Рабъ Божій Ӏоаннъ! Ты тамъ раньше меня будешь!
Послѣ этого онъ благословилъ меня и ушелъ.
Я пріѣхалъ въ Ленинградъ и узналъ, что новая моя служба начинается только въ сентябрѣ. Одинъ мой другъ посовѣтовалъ мнѣ использовать свободное время и съѣздить въ Саровъ. У меня на рукахъ оказались небольшія деньги и кромѣ того я получилъ на своей службѣ безплатный билетъ по любому маршруту.
5‑го августа 1926 г. я пошелъ на городскую станцію узнать, когда нужно компостировать билетъ: въ день отъѣзда или раньше. Очень жалѣлъ я, что прошелъ Серафимовъ день (19/ѴӀӀ‑1/ѴӀӀӀ новаго стиля). Мой другъ утѣшалъ меня и говорилъ, что во второй половинѣ августа (онъ не помнилъ точной даты) празднуется день иконы Божіей Матери «Умиленіе», предъ которой всю жизнь молился и умеръ преподобный Серафимъ.
Мнѣ очень захотѣлось побывать въ Дивѣевѣ и въ Саровѣ именно въ этотъ праздникъ и я молился Пресвятой Богородицѣ и преподобному Серафиму, чтобы они привели меня въ этотъ день въ Дивѣево.
Намѣтилъ я выѣхать 7‑го августа. Но на мою просьбу прокомпостировать билетъ на 7‑го августа кассиръ почему-то сказалъ мнѣ:
— Зачѣмъ Вамъ ѣхать послѣзавтра, поѣзжайте завтра! — И прокомпостировалъ мнѣ билетъ на 6‑ое августа.
Мой духовный отецъ о. Сергій Тихомировъ (разстрѣлянный въ 1930 году большевиками) говорилъ мнѣ, что при путешествіи къ преподобному Серафиму все складывается само собой и не надо этому сопротивляться. Вспомнивъ этотъ совѣтъ, я подчинился необходимости выѣхать на сутки раньше, чѣмъ я предполагалъ, хотя и былъ этимъ огорченъ.
6‑го августа поздно вечеромъ я пріѣхалъ на вокзалъ, но тамъ узналъ, что поѣздъ на Москву идетъ поздно ночью и у меня оставалось часа 11/2 свободнаго времени. Я подошелъ къ церкви Знаменія Божіей Матери (противъ Московскаго вокзала) и почему-то постучался въ закрытую церковь, несмотря на поздній часъ. Мнѣ открылъ дверь старикъ-сторожъ и, узнавъ, что передъ паломничествомъ въ Саровъ я хотѣлъ бы помолиться въ церкви, привѣтливо меня впустилъ и ласково сказалъ:
— Помолитесь, помолитесь, вѣдь у насъ въ церкви придѣлъ преподобному Серафиму.
Я очень этому удивился и обрадовался. Когда я молился передъ большимъ, во весь ростъ, образомъ преподобнаго Серафима, я почувствовалъ сердцемъ, что онъ меня самъ благословлялъ на путешествіе.
Послѣ церкви я зашелъ къ одной своей дальней родственницѣ которая жила вблизи вокзала. Она меня угостила чаемъ. Жила моя родственница въ такъ называемой коммунальной квартирѣ, гдѣ было много комнатъ и гдѣ жило множество разныхъ людей. Во время бесѣды за стаканомъ чая въ комнату постучали и вошедшая какая-то незнакомая женщина спросила:
— Тутъ находится странникъ, который идетъ въ Саровъ?
Я увидился и сказалъ:
— Да, я собираюсь ѣхать въ Саровъ!
— Такъ вотъ, одна старая больная женщина, живущая въ послѣдней комнатѣ этой квартиры, проситъ за нее помолиться у мощей преподобнаго Серафима, котораго она очень чтитъ. Эта больная женщина просила передать 50 копеекъ на просфору, которую она проситъ подать за нее въ Саровѣ. Зовутъ эту женщину — Софія. Она просила передать страннику, чтобы онъ помолился за рабу Божію Софію, а она въ свою очередь помолится за это время за странника, для чего проситъ узнать его имя. Можетъ быть въ пути какая-нибудь Софія его и пріютитъ.
Я взялъ 50 копеекъ, сказалъ свое имя и пообѣщалъ помолиться за рабу Божію Софію. Поздно ночью я выѣхалъ изъ Ленинграда въ Москву. Я зналъ, что въ Москвѣ имѣется два поѣзда въ Арзамасъ: одинъ выѣзжаетъ изъ Москвы утромъ и пріѣзжаетъ въ Арзамасъ ночью, а другой выѣзжаетъ ночью, а пріѣзжаетъ въ Арзамасъ утромъ. Конечно, я рѣшилъ ѣхать на второмъ (ночномъ) поѣздѣ, чтобы не заботиться о ночлегѣ и не тратить на него лишнихъ денегъ, которыхъ я взялъ съ собою, по совѣту духовныхъ моихъ руководителей, всего лишь 5 рублей (кромѣ того, я взялъ съ собою небольшое количество лѣкарствъ. Я врачъ и въ пути, можетъ быть, понадобится кому-нибудь врачебная помощь). Кромѣ того, я преполагалъ цѣлый день, до отхода ночного поѣзда, побывать въ Москвѣ, гдѣ я давно не былъ, у своихъ родныхъ, друзей и знакомыхъ.
Но когда я пошелъ въ Москвѣ въ кассу, чтобы прокомпостировать свой билетъ и просилъ поставить компостеръ на ночной поѣздъ, то кассиръ вдругъ почему-то сказалъ мнѣ:
— Вы еще поспѣете на утренній поѣздъ, вѣдь надо только перейти площадь и тамъ находится Казанскій вокзалъ, съ котораго черезъ полчаса отправляется поѣздъ на Арзамасъ.
И онъ прокомпостировалъ мнѣ билетъ на утренній поѣздъ. Я былъ очень этимъ огорченъ, но, вспомнивъ, что надо безропотно подчиняться тому, что случилось, рѣшилъ, что можетъ быть благодаря болѣе раннему, чѣмъ я бы хотѣлъ, отъѣзду я встрѣчу кого-нибудь мнѣ нужнаго или можетъ быть избавлюсь отъ какого-нибудь несчастья.
Поѣздъ былъ биткомъ набитъ народомъ. Кругомъ слышалась брань, крики, плохая музыка на гармошкѣ; было очень накурено, душно, жарко. Я едва нашелъ себѣ мѣсто. Поѣздъ шелъ медленно, подолгу останавливался на станціяхъ. Ѣхали цѣлый день. Наступилъ вечеръ, спустилась тьма. Пошелъ дождикъ. Народу стало убывать, и когда ночью поѣздъ сталъ подходить къ Арзамасу, изъ пассажировъ почти никого не осталось.
Обезпокоенный мыслью, что я ночью, въ темнотѣ, во время дождя, безъ денегъ пріѣду въ незнакомый городъ, я прикрылъ глаза рукою и помолился мысленно преп. Серафиму, чтобы онъ мнѣ устроилъ ночлегъ. Вдругъ ко мнѣ подсѣла какая-то пожилая, чисто и опрятно одѣтая женщина и заговорила со мною. Узнавъ, что я изъ Ленинграда, ѣду въ Саровъ къ преподобному Серафиму, она умилилась и обрадовалась:
— Ну, а гдѣ же ночевать-то будете? Есть тутъ какіе-нибудь у Васъ родные или знакомые?
Я отвѣтилъ, что у меня нѣтъ никого изъ знакомыхъ въ Арзамасѣ и только что помолился, чтобы преп. Серафимъ помогъ мнѣ переночевать.
— Ну, тогда ночуйте у меня, батюшка, — воскликнула женщина, — сама Софія тебя пріютитъ! — Добавила она.
Я вздрогнулъ, вспомнивъ сказанныя мнѣ вчера слова о томъ, что «можетъ быть какая-нибудь Софія его и пріютитъ», и очень удивился, почему эта женщина говоритъ такъ про себя: «Сама Софія…».
— Васъ Софіей зовутъ? — Спросилъ я ее.
— Нѣтъ, меня зовутъ Ксенія Дмитріевна Кузнецова, но я работаю сторожихой Софійскаго собора и живу подъ колоколенкой. Вотъ я и сказала, что сама Софія, премудрость Божія Васъ пріютитъ!
Ксенія Дмитріевна повела меня въ темнотѣ по городу Арзамасу и привела къ себѣ въ каморку подъ колокольней Софійскаго собора.
— Вотъ напою тебя чайкомъ, накормлю, да и спать положу на кровати, а сама я лягу въ уголкѣ, на полу! — Сказала она.
Я запротестовалъ, сказавъ, что я лягу съ удовольствіемъ на полу и прибавилъ, что у меня, къ сожалѣнію, очень мало денегъ.
— Что ты, что ты, батюшка! Тебѣ, можетъ быть, нужны деньги, такъ я дамъ, а съ тебя не возьму ничего. Гдѣ это видно, чтобы со странника по святымъ мѣстамъ деньги за ночлегъ брать? И на полу не положу тебя, а ложись на кровати. Я не хочу изъ-за тебя въ адъ попасть, — неожиданно заключила она.
Видя мое удивленіе, она сказала, что страннику долженъ быть ночлегъ и уваженіе и лучшая постель въ домѣ, а иначе Господь разсердится.
Утромъ она снова напоила и накормила меня, положила въ рюкзакъ лепешекъ, дала мнѣ большой деревянный посохъ съ крестомъ (который просила вернуть на обратномъ пути) и указала путь — 70 километровъ до Дивѣева, посовѣтовавъ пройти этотъ путь за два дня.
— Но передъ тѣмъ, какъ идти къ преп. Серафиму, — сказала Ксенія Дмитріевна, — не полѣнись и сходи въ противоположную сторону два километра и поклонись чудотворному образу свят. Николая Чудотворца въ Никольскомъ женскомъ монастырѣ.
Я сначала подумалъ про себя: «Ну зачѣмъ мнѣ къ свят. Николаю въ какой-то Никольскій монастырь идти, когда я иду къ преп. Серафиму», — потомъ вдругъ понялъ, что этой мыслью я оскорбилъ дивнаго святителя Николая, котораго, какъ и преп. Серафима, особенно чтилъ и любилъ съ дѣтства и которому всегда молился въ горести и нуждѣ.
И я пошелъ сначала въ Никольскій монастырь. Тамъ я увидѣлъ чудотворный образъ свят. Николая, выдолбленный изъ дерева въ видѣ барельефа. Мнѣ показалось, что свят. Николай сурово на меня посмотрѣлъ. Я упалъ на колѣни и просилъ прощенія за свои помыслы. Послѣ молитвы мнѣ показалось, что свят. Николай посмотрѣлъ на меня уже ласково. Съ посохомъ я тронулся въ путь по направленію къ Дивѣеву. Пошелъ сильный дождь. Я промокъ до костей. Мнѣ казалось, что это свят. Николай послалъ мнѣ небольшое наказаніе — епитимью за мои помыслы.
Съ большимъ трудомъ, усталый и измученный, я дошелъ до перваго села Ямище. Село дѣйствительно стояло въ большой ямѣ, въ оврагѣ, и мнѣ вспомнилось описаніе одного села у Чехова въ повѣсти «Въ оврагѣ». Село было грязное, шумное, непривѣтливое. Былъ какой-то совѣтскій праздникъ, играли на гармошкѣ, раздавалась ругань. Я прошелъ все село и нигдѣ не рѣшился зайти отдохнуть. Вышло солнышко, стало подсушивать и я, отдохнувъ за селомъ, пошелъ дальше. Погода совершенно разгулялась. Я почувствовалъ бодрость и пошелъ дальше, изрѣдка отдыхая въ полѣ.
Въ десятомъ часу вечера, уже въ полной темнотѣ, я дошелъ до села Орѣховка, на полпути до Дивѣева, т. е. прошелъ 30 километровъ. Надо было ночевать, и я сталъ стучаться въ избы. Но нигдѣ меня не пускали, узнавъ, что я «прохожій», «странникъ». Иногда говорили грубо:
- Проваливай дальше, много васъ тутъ ходитъ.
Наконецъ, одинъ мужикъ сказалъ мнѣ:
- Вонъ тамъ живетъ попъ, можетъ быть онъ тебя пуститъ.
Я направился къ дому священника и постучался. Черезъ нѣсколько минутъ. Черезъ нѣсколько минутъ раздались шлепающіе въ туфляхъ шаги, и старенькій священникъ пріоткрылъ дверь. На мою просьбу о ночлегѣ онъ отвѣтилъ:
— Простите, я не могу Васъ впустить, вѣдь это запрещено властью; если я разрѣшу Вамъ ночлегъ, меня сурово накажутъ. Вотъ обратитесь въ избу на углу, въ комсомолъ, тамъ и переночуете.
— Ахъ, батюшка, — отвѣтилъ я, — только не въ комсомолъ! Я вѣдь иду къ преп. Серафиму помолиться. Вы не бойтесь меня, у меня есть съ собой паспортъ, я вѣрующій человѣкъ…
— Да къ тому у меня дѣти больны, — перебилъ меня священникъ.
— Батюшка! — горячо воскликнулъ я, — да вѣдь я врачъ и, между прочимъ, спеціалистъ по дѣтскимъ болѣзнямъ, я осмотрю Вашихъ дѣтей, да и лѣкарства у меня съ собой есть!
Священникъ, убѣжденный моими доводами, впустилъ меня и познакомилъ съ матушкой. Я осмотрѣлъ больныхъ дѣтей, успокоилъ родителей, что это только гриппъ и далъ имъ лѣкарства. Матушка поставила самоваръ, мы втроемъ сѣли пить чай, разговорились, и черезъ какихъ-нибудь полчаса стали друзьями.
— Простите меня, — сказалъ вдругъ священникъ, — что я хотѣлъ отказать Вамъ въ ночлегѣ. Богъ мнѣ такого интереснаго гостя послалъ, а я его хотѣлъ прогнать.
Я извинился въ свою очередь, что былъ такъ назойливъ съ просьбой ночлега. Переночевавъ и, рано утромъ напившись чаю съ баранками, я пошелъ дальше. Матушка высушила, вычистила и выгладила мое платье и положила мнѣ въ мѣшокъ лепешекъ. Батюшка взялъ съ меня слово на обратномъ пути снова ночевать у него.
День былъ ясный и теплый. Пѣли птички и на душѣ у меня все пѣло. Я шелъ и молился преп. Серафиму. Я нагонялъ прохожихъ и меня нагоняли прохожіе. Всѣ привѣтливо улыбались и кланялись. Со многими я разговорился.
— Вотъ видите сколько народа и идутъ и ѣдутъ, — сказалъ мнѣ прохожій. — Вѣдь это всѣ къ преп. Серафиму идутъ, съ разныхъ концовъ земли русской!
Дѣйствительно, кого я не спрашивалъ, что идутъ и ѣдутъ къ преп. Серафиму. Кого и откуда тутъ только не было! И простые люди, и интеллигентные, и мужчины, и женщины, и молодежь, и дѣти!
Одни были изъ Москвы, другіе изъ Одессы, иные изъ Архангельска, иные изъ Сибири… Меня это чрезвычайно удивило и какъ-то особенно обрадовало.
— Вотъ видите, впереди на горку поднимается молодой человѣкъ, монахъ, это о. Платонъ, сынъ извѣстнаго профессора И‑ва изъ Москвы. Въ такое время, когда всѣ въ комсомолъ норовятъ, онъ въ монахи пошелъ, — объяснила мнѣ пожилая женщина изъ Тулы.
Мнѣ почему-то захотѣлось познакомиться поближе съ этимъ молодымъ монахомъ. Я нагналъ его, поклонился, разговорился и черезъ часъ мы уже были друзьями. Все послѣдующее путешествіе мы провели вмѣстѣ.
У о. Платона былъ только билетъ изъ Москвы до Арзамаса и обратно. Ни денегъ, ни вещей у него не было.
— Преп. Серафимъ всегда пропитаетъ и ночлегъ пошлетъ, — говорилъ онъ убѣжденно.
— Въ Дивѣевѣ у Васъ есть кто-нибудь изъ знакомыхъ? — Спросилъ я его.
— Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ. — Но преподобный Серафимъ пошлетъ знакомыхъ.
— Можетъ быть черезъ меня грѣшнаго онъ пошлетъ Вамъ этихъ знакомыхъ, сказалъ я. — Я надѣюсь встрѣтить въ Дивѣевѣ мою хорошую знакомую — женщину-профессора, врача В.В.Щ., которая послѣ смерти своего мужа профессора Щ. уѣхала изъ Ленинграда въ Дивѣево, работаетъ теперь въ монастырской больницѣ врачомъ, — разъяснилъ я о. Платону.
— Ну, вотъ и слава Богу, — отвѣтилъ онъ. Мы пошли дальше.
Однажды, когда я предложилъ о. Платону посидѣть и отдохнуть, онъ мнѣ отвѣтилъ:
— Нѣтъ, нельзя отдыхать, а то вѣдь мы ко Всенощной опоздаемъ. Вѣдь такой великій праздникъ.
— Какой праздникъ? — Удивился я.
— Какъ же, завтра праздникъ Дивѣевской иконы «Умиленіе», одновременно и праздникъ Смоленской Божіей Матери «Одигитрія».
Пелена точно спала съ моихъ глазъ и я сразу понялъ, почему я въ Ленинградѣ, и въ Москвѣ мнѣ кассиры прокомпостировали билеты на одни сутки раньше, чѣмъ я хотѣлъ. Явная помощь Божіей Матери, которая отвѣтила мнѣ на мои молитвы о томъ, чтобы Дивѣевскій праздникъ «Умиленія» мнѣ провести въ Дивѣевѣ. Вотъ Одигитрія (т. е. путеводительница) и взяла меня насильно за руку и повела меня въ день «Умиленія», умилила душу мою тихою радостью…
Подошли мы къ Дивѣеву при колокольномъ звонѣ, прямо къ началу Всенощной. Усталости какъ не бывало (а мы вѣдь прошли больше 30-ти километровъ). Въ церкви было много народа. Служили три епископа (Преосвященный Серафимъ, Преосвященный Филиппъ и кто-то третій, не помню его имени, кажется Преосвященный Захарія).
Въ этотъ и на слѣдующій день въ Дивѣево пришло 3,000 богомольцевъ!
Когда я спросилъ одну монашенку:
— Здѣсь ли находится профессоръ-докторъ В.В. Щ‑ва? — Мнѣ отвѣтили:
— Матушка Вѣра здѣсь! — И привели меня къ В.В., которая уже была въ монашескомъ одѣяніи.
Она дѣйствительно завѣдывала монастырской больницей.
— Ночевать будете въ больницѣ, — сказала она мнѣ и о. Платону, — у меня одна палата и двѣ койки совершенно свободна. А теперь идемте въ церковь. Послѣ службы приходите ко мнѣ пить чай!
Богослуженіе было дивное. Прекрасный хоръ, совершенно особенно «дивѣевскіе» мотивы и манера пѣть… Всѣ монашенки и послушницы лицомъ чрезвычайно схожи съ Божіей Матерью въ образѣ «Умиленія».
Я имѣлъ неосторожность сказать это одной особенно красивой духовно и тѣлесно послушницѣ. Она мнѣ просто отвѣтила:
— Вы ошибаетесь, намъ Владычица дала только свое одѣяніе. Вы видите только форму, только внѣшнее сходство…
Послѣ Всенощной мы съ о. Платономъ пили чай въ келліи В.В. и долго бесѣдовали о дивномъ Дивѣевѣ, о преп. Серафимѣ и его завѣтахъ.
— Завтра послѣ обѣдни мы сразу пойдемъ въ Саровъ, къ мощамъ преп. Серафима, — сказалъ о. Платонъ и я съ нимъ согласился:
— Скорѣе въ Саровъ!
— Нѣтъ, — сказала В.В., — вамъ нужно не менѣе сутокъ пробыть въ Дивѣевѣ. Развѣ вы не знаете, что сказалъ преп. Серафимъ? Онъ сказалъ: «Счастливъ, кто сутки пробудетъ въ Дивѣевѣ, ибо около него Пресвятая Богородица. Владычица одинъ разъ въ сутки сходитъ съ неба на землю и обходитъ своими стопочками обитель, идя по канавкѣ».
Затѣмъ В.В. разсказала намъ, что имѣется «правило» преп. Серафима, которое надо выполнять, а именно: обойти три раза съ четками въ рукахъ канавку (т. е. по дорожкѣ вокругъ обители) и прочитать 150 разъ «Богородицу» и 150 разъ «Отче нашъ», затѣмъ помолиться обо всѣхъ родныхъ и знакомыхъ, какъ живыхъ, такъ и умершихъ. Послѣ этого можно сказать свое самое сердечное, самое необходимое желаніе — и оно непремѣнно исполнится!
Одна изъ послушницъ Дивѣева какъ-то разъ сказала матушкѣ игуменьѣ (матушкѣ Александрѣ):
— Вотъ бы знать эту минуточку, въ какую Владычица обходитъ обитель по канавкѣ!
На это игуменья Александра отвѣтила:
— А вотъ живи весь день такъ, какъ будто въ это время Пресвятая Богородица проходитъ мимо тебя!
Замѣчательный отвѣтъ!
Мы, конечно, рѣшили съ о. Платономъ остаться еще одинъ день въ Дивѣевѣ.
Вечеромъ, послѣ осмотра всѣхъ достопримѣчательностей Дивѣева, особенно кладбища, гдѣ похоронены и Мантуровы, и схимонахиня шестнадцатилѣтняя Марія-Марѳа и другія лица, хорошо извѣстныя по «Лѣтописи Серафимо-Дивѣевскаго монастыря» митрополита Серафима (Чичагова), мы съ о. Платономъ съ четками въ рукахъ начали выполнять «правило» преп. Серафима и трижды обошли тихо по канавкѣ всю обитель.
Я предполагалъ многаго, какъ духовнаго, такъ и матеріальнаго, испросить себѣ послѣ обхода канавки.
Но тогда, выполнивъ въ концѣ третьяго обхода все правило, а захотѣлъ высказать свои сердечныя желанія, — со мной, очевидно по великой милости преп. Серафима, произошло чудесное явленіе.
Меня вдругъ охватила совершенно особенная духовная, тихая и теплая, и благоуханная радость — несомнѣнное убѣжденіе всѣмъ существомъ въ существованіи Божіемъ и въ совершенно реальномъ съ Нимъ молитвенномъ общеніи. И вдругъ мнѣ стало совершенно очевидно ясно, что всякая просьба о чемъ-нибудь земномъ будетъ равносильна молитва: «Господи, отойди отъ меня и лиши меня Твоего чудеснаго дара!»
И я внутренне горячо обратился ко Господу: «Господи, не давай мнѣ ничего, отними отъ меня все земное благополучіе, только не лишай меня радости общенія съ Тобою, или, если невозможно это сохранить навсегда въ нашей жизни, то дай мнѣ память сердечную, дай мнѣ возможность сохранить до смерти воспоминаніе объ этой настоящей блаженной минутѣ ощущенія Твоего Св. Духа!»
На другой день мы пошли съ о. Платономъ въ Саровъ. Приложились къ мощамъ преп. Серафима съ большимъ волненіемъ, съ духовнымъ страхомъ и благоговѣніемъ. Я чувствовалъ, что духовно родился вчера въ Дивѣевѣ. Все стало внутри по новому. Прежде я не понималъ такой простой истины, что духовное отъ душевнаго отличается больше, чѣмъ душевное отъ тѣлеснаго. А теперь я это все хорошо понялъ.
Внутри, въ глубинѣ души моей было тихо, спокойно, радостно. Внѣшнія чудеса у мощей преп. Серафима, просходившія у меня на глазахъ, меня не поражали. Все это казалось просто и естественно.
Исцѣлился у мощей сухоногій мальчикъ, исцѣлилась душевнобольная. Все это такъ и должно было быть.
У мощей преподобнаго постоянно стоялъ одинъ старый монахъ. Онъ уже много лѣтъ занималъ эту должность — стоять при мощахъ и освящалъ образки и крестики.
Одинъ мой другъ, много лѣтъ тому назадъ бывшій въ Саровѣ, разсказалъ мнѣ слѣдующій случай. Подходя въ очереди къ мощамъ преподобнаго и держа въ рукахъ маленькій образочекъ для освященія, онъ замѣтилъ, что старый монахъ (я забылъ, къ сожалѣнію, его имя; кажется о. Исаакій) бралъ образки, клалъ ихъ поочередно то на лобъ, то на грудь преподобнаго и затѣмъ возвращалъ назадъ. Иногда, если они были большіе, ставилъ печать: «Освящена на мощахъ преподобнаго Серафима».
Мой другъ, инженеръ по профессіи, подумалъ про себя: «Какъ же это такъ? Вѣдь освящать образа надо бы святой водой!» Но онъ ничего не сказалъ и, подойдя къ старцу, подалъ ему свой образокъ. Тогда старецъ вдругъ остановился на одну секунду въ неподвижности, какъ бы въ нерѣшительности, не положилъ образка ни на лобъ, ни на грудь преп. Серафима, а обратившись къ одному послушнику, попросилъ его принести святой воды и окропилъ образъ святой водой. Очевидной, старецъ былъ прозорливецъ и читалъ мысли. Глядя на этого старца, я вспомнилъ разсказъ своего друга.
Въ Саровѣ мы побывали въ ближней и дальней пустынькѣ, осмотрѣли колодцы, вырытые преп. Серафимомъ, выкупались въ св. источникѣ съ цѣлебной водой, повидали подъ стекломъ камень, на которомъ преп. Серафимъ молился 1000 ночей и многое другое. Повидали мы одну старую монахиню, которая разсказала намъ, что въ 1903 г. при открытіи мощей преп. Серафима, она передала государю императору Николаю ӀӀ письмо отъ преп. Серафима, адресованное: «4‑му государю, который сюда пріѣдетъ» (1‑й государь былъ Николай 1‑й, 2‑й — Александръ ӀӀ, 3‑й Александръ ӀӀӀ и 4‑й (по счету времени) — Николай ӀӀ‑й, который и пріѣхалъ въ Саровъ при открытіи мощей).
Государь прочиталъ посланіе, былъ глубоко взволнованъ. О содержаніи этого письма никому ничего неизвѣстно. Разсказъ монахини меня очень удивилъ, ибо я никогда и нигдѣ объ этомъ фактѣ не читалъ и не слышалъ.
Намъ съ о. Платономъ очень захотѣлось получить хоть крошечную песчинку отъ камня, на которомъ преп. Серафимъ молился 1000 ночей. Но намъ сказали, что если бы каждому посѣтителю Сарова давать по песчинкѣ, — камня уже не было бы.
Какъ дѣти, съ твердой вѣрой, что наша молитва будетъ услышана, мы встали на колѣни и помолились.
Наша молитва была услышана. Не прошло и пол-часа, какъ идя по лѣсу, мы остановились около большого деревяннаго креста, поставленнаго для прохожихъ, чтобы они могли помолиться (такихъ крестовъ въ Тамбовской губерніи очень много было поставлено въ лѣсахъ, въ поляхъ и на дорогахъ). Крестъ этотъ разрисовывала одна монахиня красками, изображая на крестѣ распятаго Спасителя. Мы съ о. Платономъ остановились и поздоровались:
— Какъ же Ваше имя, матушка?
— Матушка Варвара, — отвѣчала она.
— Какъ хорошо Вы рисуете, — сказали мы.
— Нѣтъ, не очень, — скромно отвѣчала матушка Варвара, — это не моя спеціальность. Я миніатюристка. Вотъ иногда нѣкоторые архіереи получали кусочекъ камня преп. Серафима, съ ноготокъ величиной. Такъ вотъ я на такомъ маленькомъ камешкѣ писала образъ преп. Серафима.
— Матушка! — Воскликнулъ вдругъ о. Платонъ, — а вотъ мы такъ хотѣли бы получить хоть песчинки отъ камня преп. Серафима!
Монахиня пристально на насъ посмотрѣла и сказала:
— Какъ величайшую святыню я берегу нѣсколько песчинокъ отъ камня преподобнаго… Эти песчинки остались у меня при шлифовкѣ камешковъ, на которыхъ я писала образки. Но эти песчинки хранятся у моихъ родныхъ, далеко, за 70 километровъ отсюда… Можетъ быть вы дадите мнѣ ваши адреса и я перешлю вамъ эти песчинки почтой?
У меня оказались два конверта съ марками. Я написалъ свой — ленинградскій и о. Платона — московскій адресъ, приписалъ «заказное» и подалъ матушкѣ Варварѣ (черезъ двѣ недѣли по возвращеніи въ Ленинградъ я получилъ по почтѣ въ заказномъ письмѣ нѣсколько этихъ песчинокъ).
Черезъ два дня мы побывали въ замѣчательной иконописной художественной мастерской, побесѣдовали со многими старыми монахинями; погуляли по густому лѣсу съ огромными, въ два обхвата, соснами; подышали «ладаномъ саровскихъ сосенъ», какъ выразился о благоуханіи Сарова одинъ русскій поэтъ Клюевъ.
Я рѣшилъ пріобрѣсти маленькій серебряный образокъ съ изображеніемъ на одной сторонѣ иконы Божіей Матери «Умиленіе», а на другой — преп. Серафима. Я рѣшилъ такую иконку надѣть на шею и носить всю жизнь. Но, къ сожалѣнію, такой иконки, обычно въ большомъ количествѣ имѣющейся въ монастырѣ, нигдѣ не было. Я былъ очень этимъ огорченъ но о. Платонъ сказалъ мнѣ:
— Помолитесь, чтобы преп. Серафимъ послалъ Вамъ эту иконку и онъ пошлетъ!
Снова, какъ дѣти, мы съ о. Платономъ попросили преп. Серафима послать мнѣ этотъ образокъ (о. Платонъ уже имѣлъ у себя подобный образокъ).
— Ну теперь, по пріѣздѣ въ Ленинградъ, Вы обязательно получите эту иконку, — увѣренно сказалъ мнѣ о. Платонъ, — Вамъ или подаритъ ее кто-нибудь или Вы купите ее!
Напитавшись духовно въ Саровѣ и въ Дивѣевѣ, мы съ о. Платономъ отправились обратно въ Арзамасъ. Въ Саровъ принято приходить изъ Арзамаса пѣшкомъ (70 клм.). «Надо тому лапоточки сносить, кто ко мнѣ въ гости идетъ», — говаривалъ самъ преп. Серафимъ. Поэтому почти всѣ богомольцы приходили въ Саровъ пѣшкомъ.
Но обратно принято было уѣзжать телѣгами, которыя порожнякомъ уѣзжали въ Арзамасъ. Крестьяне сажали на телѣгу десять человѣкъ и съ каждаго брали лишь по рублю. Но условіе было такое, чтобы сразу всѣмъ десятерымъ на телѣгѣ не сидѣть, а смѣняться по очереди, идя часть пути пѣшкомъ.
Мы съ о. Платономъ такъ и поѣхали. Послѣднюю ночь въ Саровѣ я почти не спалъ и слушалъ какъ били башенные часы. Они били ежеминутно одинъ разъ тонкимъ колокольчикомъ, затѣмъ четверти — большимъ и, наконецъ, собственно часы отбивали большимъ колоколомъ. Когда мы ѣхали обратно въ Арзамасъ, то замѣтили впереди насъ другую телѣгу, на которой ѣхало тоже 10 человѣкъ. Среди этихъ послѣднихъ наше вниманіе привлекли двѣ женскія фигуры: молодой схимонахини и ея спутницы, тоже молодой сестры милосердія, въ косынкѣ и съ краснымъ крестомъ на груди.
Сестра милосердія часто присаживалась на телѣгу, хотя была крѣпкая, молодая, краснощекая женщина.
Схимонахиня же, блѣдная, хрупкая, крайне болѣзненная на видъ, шла бодро и ни разу не присѣла на телѣгу. Мы заинтересовались этими богомолками, нагнали сестру милосердія и разговорились съ нею. Узнавъ, что я врачъ, сестра милосердія спросила меня:
— Объясните мнѣ, докторъ, съ медицинской точки зрѣнія, какъ объяснить настоящій фактъ? — И она разсказала мнѣ слѣдующую интересную исторію. Ея родственница, молодая монахиня Смоленскаго монастыря, матушка Вероника, больна туберкулезомъ легкихъ въ послѣдней стадіи. Врачи приговорили ее къ смерти черезъ 2–3 недѣли. Тогда она умолила дать ей схиму, а затѣмъ умолила отвезти ее къ мощамъ преп. Серафима. Едва живую ее привезли въ отдѣльномъ купе въ поѣздѣ, а затѣмъ на телѣгѣ.
Приложившись къ мощамъ преп. Серафима, матушка Вероника почувствовала исцѣленіе и сказала:
— Прости меня, преп. Серафимъ, что я не могла къ тебѣ прійти пѣшкомъ и сносить лапоточки, но зато теперь обратно въ Арзамасъ я не поѣду, а пройду пѣшкомъ 70 километровъ.
И вотъ она идетъ.
Я отвѣтилъ сестрѣ милосердія, что я не только врачъ, но еще и вѣрующій православный христіанинъ, а потому очень просто понимаю этотъ фактъ, какъ несомнѣнное чудо, сотворенное преп. Серафимомъ. (Черезъ два года послѣ этого событія, будучи сосланъ въ Соловецкій концлагерь за свои религіознія убѣжденія, я встрѣтилъ тамъ, въ Соловкахъ, епископа Иларіона Смоленскаго, который мнѣ разсказалъ, что матушка Вероника до сихъ поръ (1929 г.) жива и объ ея чудесномъ исцѣленіи въ Саровѣ знаютъ многіе вѣрующіе въ Смоленскѣ).
По дорогѣ въ Арзамасъ мы съ о. Платономъ заѣхали къ о. Алексію (священнику изъ села Орѣховки) и провели съ нимъ въ бесѣдѣ духовной незабываемый часъ, пока отдыхали лошади.
Въ Арзамасѣ мы съ о. Платономъ распрощались: онъ поѣхалъ въ Москву, а я зашелъ къ своей знакомой сторожихѣ Софіевскаго собора Ксеніи Дмитріевнѣ Кузнецовой. Я возвратилъ ей ея посохъ, поблагодарилъ за все, очень хорошо по душамъ побесѣдовалъ съ нею и остался ночевать.
Утромъ мы распрощались, какъ старые друзья.
— Ужъ не знаю, что Вамъ на память-то подарить? — Сказала Ксенія Дмитріевна и на минутку задумалась.
— Да вотъ что! Я‑то еще себѣ найду въ Саровѣ такой образокъ, а Вы-то врядъ ли въ Ленинградѣ достанете…, — и она сняла съ шеи маленькій серебряный образочекъ и показала мнѣ. — Вы не имѣете такой иконки?
Я посмотрѣлъ и обомлѣлъ: это была иконка съ изображеніемъ на одной сторонѣ иконы Божіей Матери «Умиленіе», а на другой — преп. Серафима. Это была такая иконка, которую я хотѣлъ имѣть и о ниспосланіи которой я молился наканунѣ преп. Серафиму (въ лѣсу, вмѣстѣ съ о. Платономъ).
— Эта иконка, — объяснила мнѣ Ксенія Дмитріевна, одѣвая ее на меня, — лежала на лбу и на груди преп. Серафима въ день открытія мощей преподобнаго въ 1903 г.
Я уѣхалъ домой, съ тѣхъ поръ эта иконка постоянно со мной. Дай Богъ, чтобы и въ могилу мнѣ пойти съ нею на шеѣ. Надѣюсь на это крѣпко.
Вся моя жизнь послѣ этого путешествія измѣнилась. Господь отнялъ отъ меня, по моей молитвѣ на канавкѣ, всѣ блага земныя, но сохранилъ навсегда память о той минутѣ, когда по безграничному милосердію Своему, по молитвамъ преп. Серафима и милости Пресвятой Богородицы, которая можетъ быть въ тотъ моментъ своими пресвятыми стопочками проходила по канавкѣ, — я грѣшный совершенно незаслуженно сподобился пережить въ себѣ совершенно незаслуженно сподобился пережить въ себѣ тихое, радостное, благое, благоуханное вѣяніе Святого Духа Господня. Аминь.
1946 г.