(Отрывок из не оконченного сочинения: “Просветительно-воспитательное значение православного богослужения и способ ведения его в настоящее время»)*
Прежде в православном богослужении пение было простое, но крайне умилительное, располагающее к молитве. О достоинствах его можно судить по тем немногим образцам, которые сохранились при полной неприкосновенности древней мелодии в современном богослужении, каковы: величание, задостойники, О Тебе радуется греческого распева, „Приидите поклонимся» за архиерейским служением (киевского распева) и друг. Но с некоторых пор в церквах православных стало допускаться совершенно иное, новое пение, составленное применительно к светским образцам,— сначала различного рода иностранными композиторами (итальянцами), приезжавшими в Россию в качестве придворных регентов и директоров капелл, а затем русскими их учениками; пение, ласкающее слух своими гармоническими сочетаниями, способное своими внешними красотами увлечь, но совершенно чуждое православно-церковного духа и не располагающее к молитве. Вместо прежних чудных. вьющихся к небесам мелодий Знаменного, Греческого и Киевского распевов, стали раздаваться под сводами православных храмов сложные музыкальные произведения Веделя, Сарти. крикливые произведения Дегтярева, Березовского, Велеумова и других доморощенных их учеников, “Отче наш»— “птичка», „Иже херувимы» — „лодочка», громогласные однохорные и двухорные концерты, пятиголосные произведения, написанные по типу оперных арий с хором. Бесспорно, в операх не мало хороших хоров и арий, которые очень приятно слушать, но только не в церкви: здесь недостаточно одного ласкания слуха. Пение это не только не настраивает на молитву, но способно даже расстраивать молитвенное настроение. Понаблюдайте в храме и вы увидите, что во время такого пения взоры молящихся или, вернее, слушающих обращены не на иконы и престол Божий, а на певчих и регента. Загляните в самих себя и вы увидите, что в сознании партесное пение возбуждает массу посторонних помыслов о том, какова музыка, каково исполнение и т. п., которые развлекают внимание и положительно мешают сосредоточиться на молитве. По рассказам очевидцев, в период наивысшего увлечения этим новым пением некоторые из его поклонников, простояв в одной церкви „Ныне отпущаеши», брали извозчика и мчались въ другой конец города слушать „Хвалите имя Господне». Так настраивало оно своих поклонников на молитву; это пение в то же время отнимает довольно много времени. Последнее обстоятельство в связи с его немолитвенностью повело къ тому, что уже сокращенную службу стали подвергать новым сокращениям и в некоторых церквах, славящихся своими певчими, довели до того, что стали пропускать даже часть шестопсалмия, затем почти все стихиры, кафизмы и канон, сохранив только ектении, возгласы священника, да песнопения правого клироса. По словам некоторых священников, переживавших период увлечения итальянским пением, наибольшие сокращения службы начались именно со времени введения этого нового пения. Замечательно, что ни одно из богослужебных зол не обращало на себя такого внимания и не вызывало стольких протестов, как партесное итальянское пение, со стороны высшего духовного начальства — местных епископов, Святейшего Синода и самого Царя.
В 1852 году Святейшим Синодом был издан указ, коим воспрещается петь в церквах такие переложения церковных песнопений, которые не одобрены Святейшим Синодом. (Ук. Св. Син. 1852 г. Авг. 20, № 7743).
Чтобы окончательно уничтожить своеволие регентов и дать оо. настоятелям полную власть в деле контроля над церковным пением, в следующем году был издан новый указ, в котором говорится следующее: „Из дозволенных сочинений и переложений дозволяется петь только те, которые на каждую именную службу будут избраны и назначены самими настоятелями церквей, ибо последним по церковному уставу принадлежит всякое относящееся к богослужению распоряжение». (Ук. Св. Син. 23 июня 1853 г.).
Нецерковностью некоторых песнопений было возмущено сердце самого Царя, и в 1850 году последовало ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление, запрещающее петь в церквах так называемые концерты. В указе Святейшего Синода по этому поводу было сказано следующее: “По ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению предписано епархиальным Преосвященным не допускать, во время Божественной Литургии, вместо причастного стиха, музыкальных произведений новейшего времени, печатных и рукописных, которые существуют под названием концертов». (Ук. Св. Син. 19 апр. 1850 г.).
Все эти распоряжения в последующее время не только не были отменены, но, наоборот, неоднократно подтверждались в циркулярах местных епископов и в указах Святейшего Синода. Так, например, циркулярный указ Св. Синода от 21 декабря 1892 г. за № 9 предписывает Преосвященным, между прочим, в отношении к церковному пению наблюдать, чтобы оное всюду производилось по темъ нотным книгам, которые в отношении к церковному пению наблюдать, чтобы оное всюду производилось по тем нотным книгам, которые изданы и впредь будут издаваться Св. Синодом и которые должны быть в неотменяемом употреблении; учреждать курсы церковного пения, где и когда будет удобно, разрешая вводить, где окажется полезным, общее пение некоторых церковных молитв..
К сожалению, все эти благие предначертания высшего епархиального начальства остаются только на бумаге и большею частью не исполняются.
Истинный прогресс в церковной музыке должен состоять в наиболее совершенной гармонизации древних распевов при возможно полном сохранении древней мелодии. Таких прекрасных переложений не мало, например: М. Виноградова (догматики) Соловьева („подобны», „антиФОны» и др. произведения Знаменного распева). Малашкина (Киевский распев), Беляева Иакова, гармонизировавшего почти весь обиход. В. Бирюкова, Алеманова, С. Зайцева, Турчанинова, Яичкова и многих других. Все эти произведения лежат в настоящее время под спудом, благодаря современному извратившемуся церковно — музыкальному вкусу. Вольные переложения без сохранения древней мелодии даже в руках опытных композиторов нередко приводят к тому, что вместо славословия получается какое-то гармоническое убаюкивание, особенно при манере некоторых регентов петь все pianissimo, или такие службы, как воскресная литургия, оказываются положенными в минорном тоне. Где имеется большой хор, желательно, чтобы хор разделялся на два клироса; пение стихир, придающее службе красоту и содержание, должно быть возложено на певчих, можно их петь или с канонархом, какъ поет хор Троицкой Лавры, или по Октоиху без мальчиков, как то поется въ храме Христа Спасителя; научиться петь их во всяком случае легче, чем разучивать сложные концерты „новомодных» композиторов. Там, где это положено, оба хора должны соединяться вместе. При таком простом пении меньше будет тратиться времени на задавание тона и менее придется регенту размахивать руками. В некоторых наиболее „просвещенных» углах нашего отечества в западном крае дошли до того, что стали совершенно игнорировать церковное осмогласие, составив для всех служб один новый напев общий глас. Вот, что пишет по этому поводу Волынский епископ Антоний: „Я проехал всю Россию от Белозерска до Симферополя, от Златоуста до Варшавы. Много видел бесчинств в церковной службе, но такого поругания красоты церковной нигде не встречал”. Преосвященный Антоний просит иереев и псаломщиков „утверждать незыблемо священное осмогласие, на спевках пред службами исполнять правильно ирмосы, стихиры и прокимны, а не вымышлять разнообразия для херувимских и прочих литургийных песнопений. положенных на ноты сочинителями, незнаемыми церковью Божией и не свидетельствованными в своем житии. ни в чистоте помыслов и деяний. без чего, как сказано, никто не узритъ Бога». (Приб. к Церк. Вед. 1903 г. № 44).
У нас пока только некоторые регенты позволяют себе петь праздничные стихиры не на тот глас, который указан в Минеи, а на тот, который им больше нравится или считается более легким, например, стихира на Сретение 1-го гласа „Глаголи Симеоне» — поется на 2 й глас да многие прокимны различных гласов поются на наиболее простой 4-й, напр., „ Всякое дыхание да хвалит Господа».
К великому прискорбию, вышеописанное “новомодное» пение с претензией на партесность и со всеми проистекающими от него последствиями стало проникать в последнее время и в православные монастыри. Невольно припоминаются по этому поводу следующие слова преподобного Памвы: „Горе нам, чадо, яко приспеют дние, егда оставят монаси твердую пищу, реченную Святым Духом и восследуют имением и гласом… .Рассказят книги, загладят отеческие жития и преподобных мужей предания, пишуще тропари и еллинские писания . Кое убо умиление монахом, егда стоят в келлии или в церкви и возвышают гласы своя аки волове… . Не изыдоша монаси из мира, да глумятся и красят пение, и сострояют гласы, и трясут руками, и митушуют ногами. Но подобает нам в страсе мнозе и трепет со слезами Бога молити, и со умилением, с воздыханием-же и со благобоязнством, тихим и смиренным гласом молитвы Богу приносити». (Пролог на 16-е ноября).
С. А
*Перепечатано из «Нижегородские епархиальные ведомости», № 9 за 1905 г. сс. 332-337.